Жительница Хорошёво – Мневников писательница Марина Степнова приобрела известность благодаря романам «Хирург», «Женщины Лазаря», «Безбожный переулок», «Сад». В этом году она стала автором текста тотального диктанта. Накануне этого события писательница встретилась с читателями и ответила на многочисленные вопросы, в том числе корреспондента «СЗ».
Люблю бульвар Генерала Карбышева
— Марина, вы пришли с маленькой дочкой. Как появление ребёнка повлияло на вашу жизнь?
— Мало что так меняет жизнь женщины, как появление ребёнка, поэтому всё стало другим. Мне страшно даже думать о том, что бы мы делали без Маруси. Пишу теперь, когда есть время.
— На Северо-Западе Москвы у вас есть любимая улица? Вообще наш округ как-то вошёл в ваши произведения?
— Я очень люблю Северо-Запад. Так получилось, что я в этой части Москвы училась, большей частью работала и всё мне тут нравится, особенно бульвар Генерала Карбышева. У меня есть несколько рассказов, в которых действие происходит в этих местах, например, на улице Маршала Тухачевского.
Вдохновенно расставляю знаки препинания
— В этом году вы стали автором тотального диктанта. А как вы сами в школе писали диктанты?
— Хорошо писала и диктанты, и сочинения. Я учила правила и вообще была отличница. Но вывозило меня не знание правил, а так называемая начитанная грамотность. Я много читала, у меня хорошая зрительная память. И до сих пор, если сомневаюсь, как грамотно написать слово, то пишу его в двух вариантах и сразу вижу, как правильно. С пунктуацией так не получается, поэтому я вдохновенно расставляю знаки препинания. За это меня справедливо не любят корректоры.
— Как к вам приходят идеи книг?
— Я хочу, чтобы каждая новая книга тематически и стилистически не была похожа на предыдущие. В принципе на «Женщинах Лазаря» можно было бы «пастись» довольно долго, томов пять отжать из этого дела, но мне это скучно. Я хочу, чтобы книжки были разные.
Терпеть не могу Достоевского
— Как вы относитесь к критике?
— Я сама читатель, и есть книги, которые мне не нравятся. Я вот терпеть не могу Достоевского. Конечно, это не значит, что он плохой писатель, просто у него нет ключа к моему сердцу, и это совершенно нормально. Есть люди, которые Набокова не выносят. К критике я отношусь спокойно, потому что понимаю, что огромному количеству читателей это может быть неблизко и они имеют на это полное право. Самое тяжёлое, что может случиться с книгой, — это когда её не заметят. А если поругают, очень хорошо.
— Новый роман, над которым сейчас работаете, — это продолжение «Сада»?
— Это книжка, которую можно будет читать и совершенно отдельно, и как вторую часть «Сада», поэтому некоторые герои туда перешли. И некоторые вопросы, на которые в том числе я не получила ответы в этой книжке, разрешатся во второй книге. Много событий будет происходить в Воронеже конца XIX — начала XX века. Воронеж не чужой мне город: там познакомились мои мама и папа, там же поженились. Мама родом из того самого села Хреновое, которое есть в романе «Сад». Меня каждое лето возили в Хреновое к бабушке и дедушке, как это было принято в советское время. Когда год назад я погуляла по Воронежу, увидела на одном из домов табличку, сообщающую, что там жил отец Ростроповича. И сразу решила, что отражу это в романе.
— Язык XIX века отличался от современного. Как считаете, вам удалось стилизовать язык романа под то время?
— Сложный вопрос. Когда ты пишешь о прошлом, всегда есть соблазн написать на языке того времени. Но читать это будет невозможно. Многое поменялось, в том числе ритм, я уж не говорю обо всём остальном. Поэтому каждый раз язык придумываешь, пересаживаешь какие-то слова, выражения. Современный художник должен чуть-чуть притворяться, что вроде бы он знает, как там всё было. Тургеневское трёхстраничное описание рощи сейчас уже не работает. Роще можно посвятить абзац максимум — и то будут ругаться…
Наши новости – теперь ВКонтакте и Телеграме.
Загрузка ...
